Сергей Тепляков: “В газете должны быть проблемные материалы, иначе зачем люди ее будут читать?”
На минувшей неделе краевую газету «Алтайская правда» покинули сразу четыре творческих сотрудника — решением руководства издания их сократили из-за «сложной экономической ситуации».
Под сокращение попал и известный алтайский журналист Сергей Тепляков. В интервью ИА «Банкфакс» он рассказал о подоплеке своего увольнения, о перспективах «Алтайской правды» и о развитии журналистики в целом.
– Что бы вы хотели добавить к своему заявлению, которое на днях было распространено в соцсетях? Как вы оцениваете уже состоявшееся сокращение четверки журналистов «АП»?
– Это, мягко говоря, глупо, потому что возникает вопрос: «кто будет делать газету?» Если человек знает процесс, он понимает: когда четыре сотрудника, на каждом из которых держался определенный кусок работы, уходят из газеты, возникают проблемы. В редакции «Алтайской правды» есть такая вещь, как дежурство по номеру. Когда мы уходили, уже некого было ставить на дежурство. Что они от этого выгадали? У каждого из нас были свои темы. Муравлев – краевед, и просто уникальный, сейчас такого нет. Извекова – заслуженный работник культуры. Она писала на темы экологии, о природе, о лесном хозяйстве. Я пытался писать проблемные материалы, но в последнее время они шли крайне тяжело. Какие-то вещи выходили, но например, материал про поселок Восточный, где люди не могут узаконить жилье, лежит в редакции с лета прошлого года. Мне Генри Гарриевич (Роор, главный редактор «АП» – прим. ред. «БФ») его завернул и сказал: «вы необъективны». Где же я необъективен, покажите. Он зачем-то послал мой материал проверять в городскую администрацию, оттуда прислали ответ без шапки и без подписи. Я написал материал про ликвидацию медбиблиотеки, его тоже отправили куда-то заверять, собирать какие-то комментарии, пока собирали, библиотеку закрыли к чертям.
– Вы считаете, это связано с опережающей лояльностью нового руководства «Алтайской правды» или при прежних редакторах происходило то же самое?
– При Козлове (Александр Козлов, главный редактор «АП» в 2006-2013 гг – прим. ред. «БФ») было не так. Конечно, он понимал, где работает, но он также понимал, что газета должна оставаться газетой. Во-первых, в России у газеты есть функция – заступаться за людей. Во-вторых, в газете должны быть проблемные материалы, иначе зачем люди будут ее читать? Она должна давать людям какую-то картину мира, и картина, как мы все гуляем по цветущему лугу, усыпанному васильками, под необычайно синим небом и ласковым солнцем, никогда никого не устраивала. Даже в советские времена.
– Но ведь Козлов всегда производил впечатление крайне осторожного человека…
– При всем том он отлично понимал, что такое журналистика.
– Сейчас российская журналистика в целом переживает трансформацию. Есть запрос на пропаганду, и нет запроса на проблематику. Может, происходящее в «АП» – это всего лишь отражение федерального тренда?
– Тренды трендами, но они меняются. Вот буквально на днях руководитель администрации президента РФ Сергей Иванов говорил о журналистике и о том, что надо уходить от пропаганды. Кроме того, если вы хотите что-то пропагандировать, это должно с чем-то потребляться, потому что чистая пропаганда никогда потребляться не будет. Просто стрелять по площадям из 40-ствольной установки «Град», как в Афганистане, бессмысленно. Это приводит только к тому, что народ озлобляется и в Афганистане, и в России. Народ смотрит в газету и не видит себя. Все.
– Трое человек сокращены в «АП» в связи с достижением пенсионного возраста, а вас, по утверждению руководства краевого управления по печати и информации, уволили за «неподобающее поведение». В чем оно заключалось?
– Поясню вот что. Троих человек просто сократили. Есть приказ именно о сокращении. Про пенсионный возраст – это Максиму Викторовичу (Герасимюку, руководителю управления по печати и информации Алтайского края – прим. ред. «БФ») ужасно хотелось бы так видеть. Пенсионный возраст и что теперь? У нас много кто пенсионного возраста, давайте всех сократим. Опять же я сказал в начале, что у газеты есть свои потребности и их надо закрывать. Я говорил Герасимюку: «Максим, как ты думаешь, у нас на лестнице ночуют студенты, которые хотели бы занять чье-то место?» Смена где? Смены нет.
Я не знаю, в чем заключалось мое «неподобающее поведение». Трудовой договор со мной расторгнут в связи с сокращением штата. Если уж говорить про неподобающее поведение, то за него из «АП» можно много кого выгнать. Что такое подобающее поведение, а что нет? Я писал материалы, ходил на планерки, меня постоянно отмечали за лучшие материалы, пьяный в редакции я не валялся…
– Говорят, вы в нецензурной форме прилюдно оскорбляли Роора.
– Такого вообще не было. Это все фантазии. Я понимаю, что людям просто надо что-то сказать. Естественно, у нас были разговоры на повышенных тонах. Но, извините, когда газету гробят в течение года… Ему говорил не только я, на общем собрании говорил весь коллектив! Редакция живой организм, там работают живые люди со своими делами и амбициями, там много чего происходит.
– По словам того же Герасимюка, почти все ваши претензии к новому руководителю «АП» лежат в экономической плоскости, хотя вам, как творческому человеку, логичнее было бы критиковать контент…
– На таком предприятии, как «Алтайская правда», экономика и контент очень сильно связаны, потому что если у тебя фиговый контент, то и экономика в конечном счете будет фиговой. Что ты будешь продавать? Единственное, что может продавать редакция газеты «Алтайская правда», это газета. Газета будет продаваться хорошо, если у нее хорошее содержание, так что все взаимосвязано. Нас сократили в рамках оптимизации в связи с экономическими трудностями, значит, я должен думать об экономике, это же мне по голове прилетело от экономических проблем!
Желание сделать из «Алтайской правды» животноводческую ферму, где есть «зоотехники» (главный редактор, его замы, экономист и пр.), которые все знают, и дойное стадо, которое должно стоять в стойле, жевать сено и давать молоко (журналисты) – это неправильно. Это, мягко говоря, не газета. Никакое творческое предприятие по такой схеме работать не будет, а у нас именно так и выстраивалось.
Нам свалили эту новую модель, за которую что-то уплачено. Все мы отлично понимаем, что уплачено за подержанный товар, потому что это модель «Вечернего Барнаула». За сайт тоже уплачено. За совершенно нерабочий сайт, где не работает поиск, «грохнулся» архив газеты, лента новостей живет один день. Вчерашнюю новость на сайте уже не найти, там постоянно что-то не работает. Они горделиво называют это порталом, и Генри Гарриевич говорил, что он стоил 50 тысяч рублей. А потом оказывается, что у газеты возникли экономические проблемы, из-за которых надо уволить четверых человек. На последнем собрании по поводу сокращения нам радостно сказали, что в газете остается еще 16 творческих сотрудников. Я понимаю, что какая-то взаимозаменяемость возможна, но если из больницы выгнать стоматолога, то возникает вопрос, кто будет сверлить зубы. Да, все в белых халатах, все врачи, но существует и специализация…
– Если посмотреть на ситуацию со стороны, то выглядит так, что с новыми руководителями газета развивается. Обновлена графическая модель, модернизирован сайт, экономика улучшается…
– Что значит «обновлена модель»? Это модель 90-х годов.
– Но газета-то изменилась! До этого она была еще более архаичной.
– Почему архаичной? Она была совершенно нормальной. Новое – не синоним хорошего. Вот, к примеру, была у тебя старая машина «Чайка», а ты купил себе новую «Ладу Калину». Ты лучше сделал? Да, она новая, у нее якобы стеклоподъемники есть, правда, они ломаются через раз…
За «архаичную» модель мы получили в 2005 году первое место на фестивале прессы Союза журналистов России. В так называемой архаичной модели были большие снимки, был заголовочный комплекс (заголовок, подзаголовок, врезка). Ленты новостей были на первой и второй полосах. Что еще должна делать газета, чтобы ее не называли архаичной?
Сейчас подзаголовков нет, подписи под снимками делаются шрифтом, который невозможно читать, снимки мелкие и их мало. У нас при старой модели одних только новостей в номере было 20 штук, а сейчас бывают номера, где всех материалов (и больших, и маленьких) – 20. Материалы не помещаются, лежат неделями. Материал об актере Ляпустине не влез в газету и лежал почти неделю. При том, что мы поговорили с его женой, и у нас был эксклюзив. Потом его поставили, но в тираж с документами, а это полторы тысячи экземпляров. Спохватились и поставили снова – в обычный тираж. То есть массовый читатель увидел его через неделю после того, как все СМИ об этом написали.
Между прочим, «Алтайская правда» это краевая газета, в крае 60 районов и городов, они должны себя видеть. Они должны о себе читать. «Новую» модель можно было использовать как базу – что-то на ее основе творить, придумывать, пробовать. А когда ты приходишь и говоришь «мне нужен снимок на полторы колонки», а тебе дизайнер отвечает: «у нас модель, мы не можем ничего двигать»… Извините, Господь Бог заветы спустил, а люди их нарушают, а тут нельзя изменить газетную модель.
Нормально представить и подать материал просто невозможно. Я понимаю, для чего эта модель нужна. Такие внешние обновления очень заметны и можно отрапортовать: «мы работаем, изменения начались». А потом можно просто вешать лапшу и говорить: «газета всем нравится!» Но как она может нравиться, если у нас два номера подряд в «толстушке» вышла одна и та же полоса, если сетка от одного кроссворда, а вопросы от другого? Каждый номер берешь и плакать хочется.
– Такое настроение разделяет вся редакция «АП» или это ваша личная позиция?
– Это не мое личное мнение. Были собрания коллектива, на которых высказывался не только я, но и люди, от которых трудно было этого ожидать. У Роора, Герасимюка и Ляпунова (Андрея Ляпунова, начальника департамента информационной политики крайадминистрации – прим.ред. «БФ») есть желание изобразить все так, что одному Теплякову не нравится.
– Вы не усматриваете в своем сокращении какого-то политического подтекста? Публика в Facebook именно так разворачивает ситуацию…
– Не знаю насчет политики… Я писал про дома на Чкалова, там при ремонте крыши из 700 тысяч украли 600. Есть две экспертизы, люди годами ходят и добиться правды не могут. Это политика?
– Вы говорите, что в «Алтайской правде» будет некому работать, однако коллеги-журналисты всегда возмущались тем фактом, что у действующих сотрудников «АП» оставалось достаточно времени на внештатное сотрудничество с другими изданиями, на литературную деятельность. Вы, к примеру, начали писать книги, работая именно в «Алтайке», а не в «Свободном курсе»…
– Юрий Олеша стал писателем, работая в газете «Труд», и своих «Трех толстяков» писал на рулоне типографской бумаги. Я не знаю, это от «Алтайской правды» зависит или от того, что я прожил некоторое количество лет и у меня что-то накопилось в душе. Здесь взаимосвязь непрямая. В «АП» точно так же, как и везде, есть норма строк. При Козлове за выполнением нормы строк следили жестко. Поэтому если кто-то из редакции написал книжку, то он ночей не спал.
– Что, на ваш взгляд, в ближайшие несколько лет ожидает «Алтайскую правду»?
– Прогнозы никогда не сбываются. Может быть так, а может и эдак. Понятно, что сейчас предпринимаются колоссальные усилия по удержанию газеты на плаву. Подписная цена дотируется бюджетом наполовину. И при этой дотации тираж все равно ведь сокращается. Неизбежно наступит момент, когда «Алтайская правда» перестанет устраивать рекламодателей и денежный поток с этой стороны уменьшится. Газета будет обходиться бюджету еще дороже. Как долго бюджет сможет себе это позволить?
– Вы один из самых ярких представителей алтайского медиа-сообщества, однако есть ощущение, что ваш роман с журналистикой, как с профессией, закончился, как минимум, пять лет назад. Так ли это?
– Просто за пять лет очень много всего изменилось. И какие-то темы, о которых ты раньше писал и не вздрагивал, теперь устанешь проталкивать. Это очень тяжело. Опять же должно быть так: ты пишешь и после этого что-то происходит, проблема решается, есть результат. А результатов на самом деле давно уже нет. В том же доме на Чкалова есть дедушка, который раньше ко мне ходил, а теперь к нему хожу я, потому что он уже не может. А ситуация все не меняется!
– Журналисты вашего поколения часто упрекают своих молодых коллег в том, что они слишком поверхностны, не вникают в освещаемые темы и т.д. Но, по существу, такая журналистика отвечает текущим запросам аудитории, которая тоже не готова вникать. Так, может, нынешний читатель заслуживает такой журналистики?
– Это процесс многоаспектный. Да, читатель не хочет вникать, но кто его от этого отучил? Людей постоянно глушат информацией по восходящей. Постоянное подбрасывание дровишек в костер очень быстро себя исчерпало. Надо писать о проблемах, которыми живет человек. Тогда журналистика получит большее количество тем. Ты же не только журналист, но и человек, а человек должен делать мир лучше. И когда он отказывается от этой роли, то непонятно, зачем живет.
– Сегодня медийные топ-менеджеры пытаются нивелировать риски, внушая редакторам, что рейтинг СМИ нужно делать уже не на негативе, а на позитиве. Вы считаете, такое в принципе возможно?
– Теперь они говорят, хватит кошмарить читателей. Так вот не надо было его кошмарить раньше.
– И что делать?
– Писать про жизнь. Просто писать про жизнь. И тогда все будет прекрасно совмещаться: на первой странице у тебя будет праздник, на второй – какой-то конфликт, на третьей – еще что-то. Я смотрю старые номера «Алтайской правды» и вижу, что там была просто жизнь, и это всем нравилось. А когда возникает задача пропаганды, тогда возникает масса умозрительных композиций, из которых жизнь постепенно выдавливается.
– Чем планируете заниматься дальше?
– Переустраивать мир, как всегда.
беседовала Виктория Крахмалева
http://www.bankfax.ru/razgovor/97345/
Читайте ещё:
В Республике Алтай расширят до четырех полос более 20 км Чуйского тракта
